120 лет со дня рождения Н.С. Гумилева...

[Deli]

Нагло стырила с дневника Гатти. День рожденья великого поэта - великий день! Люблю каждую строчку, каждую букву в его стихах. Поэтому просто нагло выкладываю то, что особенно любят другие.



Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,

Не проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!



Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,

У того исчез навеки безмятежный свет очей,

Духи ада любят слушать эти царственные звуки,

Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.



Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,

Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,

И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,

И когда пылает запад и когда горит восток.



Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,

И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи

В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.



Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,

В очи, глянет запоздалый, но властительный испуг.

И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,

И невеста зарыдает, и задумается друг.



Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!

Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!



Те, кто любит Гумилева, может быть вы тоже выложите у себя любимое? Вдруг те, кто читает вас, но еще не открыл для себя этого поэта, с вашей помощью распахнут окно в яркий, страстный, живой мир







Портрет мужчины



Его глаза - подземные озера,

Покинутые царские чертоги.

Отмечен знаком высшего позора,

Он никогда не говорит о Боге.



Его уста - пурпуровая рана

От лезвия, пропитанного ядом;

Печальные, сомкнувшиеся рано,

Они зовут к непознанным усладам.



И руки - бледный мрамор полнолуний,

В них ужасы неснятого проклятья,

Они ласкали девушек-колдуний

И ведали кровавые распятья.



Ему в веках достался странный жребий -

Служить мечтой убийцы и поэта,

Быть может, как родился он - на небе

Кровавая растаяла комета.



В его душе столетние обиды,

В его душе печали без названья.

На все сады Мадонны и Киприды

Не променяет он воспоминанья.



Он злобен, но не злобой святотатца,

И нежен цвет его атласной кожи.

Он может улыбаться и смеяться,

Но плакать... плакать больше он не может